Школьная весна: Записка

аНАСТасиЯ Елькина, педагог-библиотекарь    марта 31, 2023    Коммент.   

Дорогие читатели!

В рубрике "Школьная весна" новый рассказ: Татьяна Петросян - "Записка", который был напечатан в журнале "Трамвай" №3 1990 года.

🌼🏫🌼

ЗАПИСКА

Записка имела самый безобидный вид.
В ней по всем джентльменским законам должна была обнаружиться чернильная рожа

и дружеское пояснение:

Так что Сидоров, не заподозрив худого, мгновенно развернул послание... и остолбенел!

Внутри крупным красивым почерком было написано:

В округлости почерка Сидорову почудилось издевательство. Кто же ему такое написал?

Прищурившись, он оглядел класс. Автор записки должен был непременно обнаружить себя. Но главные враги Сидорова на сей раз почему-то не ухмылялись злорадно.

(Вот так они обычно ухмылялись. Но на сей раз - нет).

Зато Сидоров сразу заметил, что на него не мигая глядит Воробьёва. Не просто так глядит, а со значением!

Сомнений не было: записку написала она. Но тогда выходит, что Воробьёва его любит?!

И тут мысль Сидорова зашла в тупик и забилась беспомощно, как муха в стакане. ЧТО ЗНАЧИТ ЛЮБИТ??? Какие последствия это повлечёт и как теперь Сидорову быть?..

"Будем рассуждать логически, - рассуждал Сидоров логически. - Что, к примеру, люблю я? Груши! Люблю - значит, всегда хочу съесть..."

В этот момент Воробьёва снова обернулась к нему и кровожадно облизнулась. Сидоров окоченел. Ему бросились в глаза её давно не стриженные... ну да, настоящие когти! Почему-то вспомнилось, как в буфете Воробьёва жадно догрызала костлявую куриную ногу...

"Нужно взять себя в руки", - взял себя в руки Сидоров.

(Руки оказались грязными. Но Сидоров игнорировал мелочи).

 "Я люблю не только груши, но и родителей. Однако не может быть и речи о том, чтобы их съесть. Мама печёт сладкие пирожки. Папа часто носит меня на шее. А я их за это люблю..."

Тут Воробьёва снова обернулась, и Сидоров с тоской подумал, что придется ему теперь день-деньской печь для неё сладкие пирожки и носить её в школу на шее, чтобы оправдать такую внезапную и безумную любовь. Он пригляделся и обнаружил, что Воробьёва - не худенькая и носить её будет, пожалуй, нелегко.

"Ещё не всё потеряно, - не сдавался Сидоров. - Я также люблю нашу собаку Бобика. Особенно, когда дрессирую его и вывожу гулять..."

Тут Сидорову стало душно при одной мысли о том, что Воробьёва может заставить его прыгать за каждым пирожком, а потом выведет на прогулку, крепко держа за поводок и не давая уклониться ни вправо, ни влево...

"...Люблю кошку Мурку, особенно когда дуешь ей прямо в ухо... - в отчаянии соображал Сидоров, - нет, это не то... мух люблю ловить и сажать в стакан... но это уж слишком... люблю игрушки, которые можно сломать и посмотреть, что внутри..."

От последней мысли Сидорову стало нехорошо. Спасение было только в одном. Он торопливо вырвал листок из тетрадки, сжал решительно губы и твёрдым почерком вывел грозные слова:

Пусть ей станет страшно!